На следующее утро отец, как всегда, отправился в залу совещаний, где табачный дым мешался с запахом тлеющего древесного угля, и снова окунулся в напряженную, полную споров рабочую атмосферу. Отец был Главнокомандующим 8-й армии, занятость не позволила ему продлить те минуты, когда он чувствовал себя простым семьянином, погруженным в домашние радости и воспоминания. Только за один вечер на его столе уже успела накопиться целая стопка неразобранных телеграмм... Позже я узнала, что как раз в то время битва «Байтуань» – сражение, известное под названием «Битва ста полков», вступила в завершающий этап. Битва началась 20 августа в Северном Китае и продолжалась три месяца, а ее последний залп прозвучал 5 декабря 1940 года.

Но завершающий этап – это не значит, что все закончилось и можно позволить себе передышку!

В этом сражении Штаб 8-й армии организовал наступление 105 дивизий, провел 1824 боя, в которых японцы потеряли 25 800 человек убитыми и ранеными, было разрушено несколько тысяч километров вражеских коммуникационных линий. Но, с другой стороны, эта битва оказалось одной из самых кровопролитных для 8-й армии, сражавшейся в тылу врага, — наши потери насчитывали около десяти тысяч человек.

Трудно представить, чтобы в истории Китая когда-нибудь случалось подобное – поле сражения было окрашено человеческой кровью и покрыто трупами. Сколько людей отдали свою жизнь за кусочек земли! «Битва ста полков», несомненно, вписала в историю одну из самых трагических и величественных страниц. В ней – несдающаяся душа китайского народа увековечила дух китайской нации!

Победа в «Битве ста полков» укрепила веру народа в победу над японцами, сыграла важную роль для укрепления авторитета КПК и 8-й армии. Эта битва стала самой крупномасштабной с момента начала войны, она напугала японцев и заставила их пересмотреть свой взгляд на позиции 8-й армии в Северном Китае. После этого японцы подтянули крупные силы и начали ожесточенное наступление на освобожденные районы...

Завершение «Битвы ста полков» означало, что дальше пойдут многочисленные мелкие бои, мучительно затяжные, на рубежах наших районов. Еще не очистившаяся от запаха крови земля снова погрузится в клубы пушечного дыма.

На этот раз отец вернулся в Яньань для того, чтобы определить тактику защиты освобожденных районов и отражения мелких наступлений оккупантов, подготовить армию к длительной партизанской войне. Нужно было стратегически решить задачу, как в этих условиях сохранить свои силы. Отцу вместе с другими руководителями ЦК КПК предстояло выстроить тактику боев, чтобы выйти достаточно подготовленными к началу жестокой войны.

Ночная темнота легла на землю, а отец все не возвращался. Кан Кэцин в то время училась в Университете антияпонской борьбы и далеко не каждый день приходила домой. Поужинав, мы с сестрой встали у ворот и принялись смотреть в сторону кирпичного дома, расположенного под горой, – там, как нам сказали, проходили заседания ЦК КПК.

Я знала, что не увижу отца на дорожке, ведущей домой. Для него не существовало четкой грани между временем для работы и временем для отдыха. Если еще оставались нерешенные вопросы, то, пока главное не сложится в голове, пока не завершится какой-нибудь конкретный бой, он не отойдет от карты, висящей в штабе, и не покинет свой штаб, где собираются воедино мысли разных людей.

Там в здании, где светится окно, работает мысль, там вынашиваются трудные решения. Свет в сером кирпичном доме долго-долго не гаснет. Окна горят, пока работающие там не встретят нового утра, горят, пока лучи солнца не озарят новый день.

Отец вернулся, когда солнечные лучи уже начали слепить глаза. Вокруг его глаз появились черные круги. Адъютант хотел помочь ему снять шинель, но он только отрицательно покачал рукой:

— Я сам, сам. Ты тоже не спал всю ночь. Быстренько ложись! Через час меня разбудишь! Запомни, через час!

Отец вошел в пещеру и прилег на кане. Раздеваться он не стал, и через несколько минут раздался его оглушительный храп. Отец слишком устал. Я тихонечко, чтобы не разбудить его, достала старый потертый плед и накрыла им отца, боялась издать хоть малейший шум, – мне так хотелось оберечь его сон!

Хотя плед был весь дырявый и латаный-перелатанный, отец никогда не расставался с ним. К пледу он относился, как к сокровищу. Сначала я не могла понять, почему отец повсюду носит с собой этот плед. Затем от Кан Кэцин я узнала его историю. Оказалось, этот старый плед – свидетель искренней дружбы между отцом и Чжоу Эньлаем.

Плед был подарком, который преподнес отцу один из восставших гоминьдановских генералов. Но во время работы в Представительстве 8-й армии в Сиане отец передарил его Чжоу Эньлаю, так как Чжоу все время мерз под своим тоненьким одеялом. Однажды по дороге в Яньань на Чжоу напали бандиты, людям Чжоу Эньлая удалось, отражая нападение, рассеяться и уйти. Когда бандиты добрались до машины, внутри кольца, которое они стягивали, уже никого не было. Бандюги рассвирепели и стали срывать свою ярость на вещах. Они принялись тыкать во все штыками, между другими вещами был и наш плед, который пропороли в нескольких местах. Вернувшись к автомобилю, Чжоу нашел плед, в Яньани Дэн Инчао его тщательно заштопала и залатала, а затем перед отъездом отца на антияпонский фронт Чжоу вернул ему это сокровище. В горах Тайханшань по неосторожности на плед попали искры огня из кана и прожгли его, на нем появилось еще несколько дырок. Кан Кэцин, как и Дэн Инчао, стежок за стежком латала и зашивала плед. В результате на пледе оказалось столько штопок и заплат, что его первоначальный цвет уже трудно было различить. Свой доблестный путь этот плед завершил уже после основания республики, став экспонатом в Военном музее.

------------------------------

[1] 8-я армия – переформирована из возглавляемой КПК Красной армии для участия в Антияпонской войне.

[2] Шэньбэй – северная часть пров. Шэньси

[3] Сычуань – провинция на юго-западе Китая

Чжу Дэ в Яньани.

30 января 1946 г. Чжу Минь из Польши приехала в Москву и вскоре вернулась в Интердом.